Кот, который жил роскошно - Страница 19

Выходя из клуба, Квиллер заметил знакомое лицо. Плотный и приветливый лейтенант Хеймс из отдела по расследованию убийств обедал с каким-то человеком, явно репортером, прикрепленным к полицейской хронике. Эту породу Квиллер узнавал с лета. Он остановился у их столика.

– Что привело вас сюда с Северного полюса? – как обычно, весело поинтересовался детектив.

– Да вот, строители вытащили меня из иглу, – ответил Квиллер. – Говорят, теперь строят с кондиционерами.

– А вы, ребята, знакомы? – Хеймс представил некоего Мэтта из отдела полицейской хроники «Прибоя». Фамилия последнего походила на что-то типа Фиггамон.

– А можно по буквам? – попросил Квиллер, пожимая руку молодому репортеру.

– Фи, затем два «г» и «амон».

– А что случилось с Лоджем Кендаллом?

– Уехал на Запад в какой-то новый журнал, – ответил Мэтт. – Это вы задали пирушку в честь Арчи Райкера? Я не успел всего на пару дней…

– Приглашение действительно по сию пору.

– Так что же вы здесь делаете? – спросил Хеймс.

– Собираюсь перезимовать. Мне надоели метели и айсберги, я обменял их на смог и преступников. Остановился в "Касабланке".

– Вы спятили? Этот мусор собираются убрать. А умный кот всё ещё с вами?

– Умнеет день ото дня.

– Видимо, вы все так же потакаете его прихотям и он всё так же поедает омаров и лягушачьи лапки.

– Должен признать, что он живет куда роскошнее многих других котов, – сказал Квиллер, – но ведь он несколько раз спасал мне жизнь.

Хеймс повернулся к репортёру:

У Квилла есть кот, который даст сто очков вперед любому отделу по расследованию убийств. Когда я рассказал о нём своей жене, она захотела такого же и надоедала мне до тех пор, пока я не купил сиамца, только наш больше любит нарушать закон, чем способствовать его охране. Берите стул, Квилл. Выпейте кофе, возьмите десерт. Сегодня платит «Прибой».

Квиллер отказался, сославшись на встречу, и отправился прочь, размышляя о засилье Хедрогов и Фиггамонов, фамилий, словно надерганных из фантастических романов. Да, фамилии журналистов «Дневного прибоя» стали куда длиннее и сложнее. Фрэна Энгера сменила Марта Ньютон-Фриске. В «Утренней зыби» колонку сплетен, ранее принадлежавшую Джеку Мэрфи, теперь вёл Саша Кришен-Шмитт. «Ну-ка попробуй произнести это быстро, – подумал он. – Трижды».

В ворчливом настроении он продирался сквозь толпу на улице, находя большинство горожан суетливыми, нервными и грубыми, а женщин – прекрасно одетыми, загадочными и сознательно худыми, но зато менее симпатичными, чем в Мускаунти.

В «Касабланку» он вернулся много раньше, чем предполагал. До встречи с Мэри Дакворт у него оставалось уйма времени. Он вытащил «Сливу» со стоянки и отправился по Речной дороге к дому, в котором жил до отъезда на Север. Старое здание и теннисный клуб сменили шикарный многоквартирный комплекс и эспланада, и Квиллер не смог вспомнить, как здесь все выглядело прежде. Скверно! Он мысленно присудил очередное очко строителям и поехал обратно в «Касабланку», надеясь, что она всё ещё находится на своём месте. Прибыв он понял, что угодил в очередную передрягу с парковкой Его официальное место – № 28 – всё ещё было занято но уже не зеленой японской машиной, а раздолбанным фургоном с номерами из Нью-Джерси. В N 29 тоже кто-то въехал, поэтому Квиллер зарулил в № 27. После разочарований, потрясений и других отрицательных эмоций, которые выпали на его долю сегодня утром, он с тяжёлым камнем на сердце отправился в антикварный магазин Мэри Дакворт.

«Голубой дракон» по-прежнему занимал узкое красивое здание, и голубой фарфоровый дракон (не продаётся) по-прежнему стоял в основной витрине. По крайней мере здесь обошлось без больших изменений, Не изменился и холл с китайскими обоями, с чиппендейловской мебелью и серебряными канделябрами. Выполненную в полный рост из чёрного дерева фигуру нубийского раба в тюрбане (инкрустированном драгоценными камнями) так и не продали. Квиллер взглянул на ценник, интересуясь, не сбросили ли цену. Напротив, она поднялась на две тысячи долларов. В этом вся Мэри: если не продается – поднимай цену.

Что до самой хозяйки, она по-прежнему была стройна, и водопад иссиня-чёрных волос по-прежнему ниспадал ей на плечи. Но отсутствовали длинный мундштук и длинные ногти. Вместо восточного кимоно Мэри теперь носила хорошо сшитый деловой костюм и жемчуга. Коротко пожав его руку, она взглянула на свитер и австрийскую шляпу Квиллера и сказала:

– Квилл, вы выглядите очень спортивно !

– Вижу, вы так и не продали мавра, – сказал он.

– Да. Придерживаю. Первоначально он стоял в вестибюле «Касабланки», поэтому – что бы ни случилось со зданием – цена раба будет расти.

– А та неприветливая немецкая овчарке всё ещё у вас?

– Видите ли, – ответила Мэри, – принимая во внимание новые веяния в Хламтауне, надобность в сторожевой собаке отпала. Я отдала её в хорошие руки людям, которые в ней действительно нуждаются, поскольку живут в пригороде. Пройдёмте в кабинет.

В кабинете она указала рукой на кресло с подголовником.

Высокие узкие очертания кресла заставили Квиллера предположить, что оно антикварное, поэтому он взглянул на ценник. Сначала ему показалось, что кресло стоит сто восемьдесят долларов, но, приглядевшись, он заметил ошибку: восемнадцать тысяч. Квиллер сел очень аккуратно.

– Прежде всего, – начал он, – мне хотелось бы узнать: что это за тёмная линия, делающая «Касабланку» похожей на холодильник? Как раз над девятым этажом?

– Там был балкон. А мэрия приказала его снести. Какие-то части валились на головы прохожим. Наш архитектор считает, что его можно будет аккуратно восстановить, ведь балкон был неотъемлемой частью декора. Покамест дирекция неохотно проводит косметический ремонт, ибо…